Порядок управления внутри церковной общины был в истории XX в. весьма актуальной проблемой в сфере государственно-церковных отношений. Каноническое право православной церкви не знало такого понятия, как «Поместный собор». Появление его сделала возможным Февральская революция 1917 года. Впервые он работал в 1917—1918 гг. и подвел черту под Синодальным периодом избранием Патриарха. В годы советской власти под предлогом расширения социалистической демократии Поместные соборы были сохранены, поскольку власть имела больше рычагов воздействия на мирян, нежели на архиереев и нуждалась в созданном ею канале контроля за церковью. Постановление ВЦИК и Совнаркома РСФСР 1929 г. «О религиозных объединениях» устранило священнослужителей как лиц, лишенных избирательного права, от участия в хозяйственных делах религиозных общин. Всеми правами распоряжения приходским имуществом пользовались представители 20 граждан — учредителей («двадцатки»). После издания Конституции СССР 1936 г., предоставившей всем гражданам равные права, постановление 1929 г. вступило в противоречие с ней, и было изменено Поместным Собором 1945 года. Легализация церковного института Сталиным в годы войны дала Церкви право ограниченного юридического лица. Все полномочия по осуществлению оперативной финансово-экономической деятельности были возложены на настоятелей храмов при условии жесткого государственного контроля. Внутри хозяйственной жизни приходов сложилась строгая иерархия при верховенстве священника. После смерти Сталина приходские священники все больше стали ощущать на себе требовательность прихожан и непокорность своих подчиненных, псаломщиков, пономарей, певчих. Со стороны отдельных церковных служащих предпринимались попытки обозначить тему внутрицерковной демократии в сфере оплаты труда и расходования приходских средств. Например, в 1955 г. певчие Скорбященской церкви Рязани направили председателю Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпову жалобу на руководство своей церковной общины, заявляя протест против снижения оплаты их труда и требуя восстановления ее в прежнем объеме 2. К середине 1950-х годов нарастает конфликт внутри приходов между верующими, «двадцатками» с одной стороны и исполнительными органами с другой. Эти конфликты прорываются в прессу. Жительница г. Скопина Рязанской области К.В. Орехова направляет в «Приокскую правду» письмо с характерным названием: «Поступают ли жертвы верующих по их назначению». По информации автора письма новый настоятель Скопинской церкви купил себе машину «Победа» за 30 тыс. руб., предыдущий построил и продал дом при переезде на новое место служения в г. Спасск 3. Показателен в этой связи конфликт членов приходской общины («двадцатки») Борисо-Глебского кафедрального собора Рязани, лидером которых стал И.В. Андрианов, с настоятелем собора протоиереем Борисом (Скворцовым) и поддерживающим его епископом Николаем. В мае 1955 г. члены «двадцатки» потребовали созыва общего собрания, чтобы заслушать отчет исполнительного органа и ревизионной комиссии о своей деятельности, т.к. те работали без переизбрания с 1948 года. В феврале 1956 г. настоятель Собора в присутствии правящего архиерея сделал перед верующими краткий отчет с амвона церкви. Андрианов от членов «двадцатки» пишет жалобу председателю Совета по делам РПЦ, а копии направляет в адрес Святейшего Патриарха и правящего епископа. В тексте наряду с мотивированными претензиями на то, что членов «двадцатки» не предупредили о предстоящем отчете, содержались эмоциональные утверждения, типа: «Мы — хозяева церкви!», «у нас церковь не для верующих, а для духовенства, а верующие есть пчелы, приносящие мед в улей — церковь». По мнению автора, церковь должна быть демократичной, приходская община и служители должны составлять одну семью. По информации автора, приходная часть баланса Борисо-Глебского собора составляла в 1956 г. 2 млн 300 тыс. руб. (при декларировании годового дохода в сумме 180 тыс. руб.) и, потому, понятно было желание «двадцатки» знать детали расходных статей 4. В действительности исполнительный орган вкладывал много средств в реставрацию открытого после войны кафедрального собора, на внутреннее убранство и роспись стен и иконостаса. За 2 года на живопись и позолоту икон было истрачено 1,5 млн рублей. Своды и стены храма были заново расписаны по лучшим иконописным образцам XVI—XVII вв. художниками из Палеха. На церковном дворе был построен крестильный храм во имя праведных Иокима и Анны и устроен новый памятник на могиле Святителя Василия. Были выполнены иконостасы главного алтаря и правого придела, а также многочисленные киоты у стен и колонн. У левого придела храма был установлен фаянсовый иконостас работы XIX века. Накануне Пасхи 1956 г. был установлен колокол весом 16 пудов стоимостью 6 тыс. рублей 5. В конфликт между «двадцаткой» и исполнительным органом Рязанского кафедрального собора Совет по делам религий отказался вмешиваться «в силу закона отделения церкви от государства» 6, а Московская Патриархия доводы Андрианова отклонила. Резолюцию Его Святейшества донес до авторов жалобы управляющий делами Московской Патриархии протопресвитер Н. Колчицкий. Подобный финал этого конфликта не гарантировал окончательного разрешения проблемы взаимоотношений «двадцатки» с исполнительным органом и притчем. На предельную независимость церковного Совета от настоятеля и правящего архиерея после реализации реформы приходского управления 1961 г. жаловался в одном из своих писем в 1960-е годы на имя Святейшего Патриарха епископ Борис 1. Очевидно, подобные ответы не устроили заявителей. По крайней мере, анонимные письма с критикой епископа Николая, его епархиального секретаря о. Симеона (Грацианского) за подписью «Голос из народа» поступали на стол уполномоченного более или менее регулярно 8. Информация о внутрицерковных конфликтах время от времени прорывалась на страницы периодической печати. Так, газета «Приокская правда» 2 октября 1956 г. опубликовала статью «Дела духовные» о злоупотреблениях старосты Никольской церкви г. Касимова. Основу конфликта составляла, как правило, финансовая сторона дела. Уполномоченные в силу своих должностных инструкций старались избегать какого-либо арбитража, не забывая при этом направлять пропагандистскую работу средств массовой информации против Церкви. Идея демократизации приходской жизни витала в общественных настроениях уже в середине 1950-х годов. Будучи легализованной Сталиным и инкорпорированной им в политическую систему в годы войны, Церковь, по иронии судьбы, стала восприниматься как институт, порожденный в годы сталинских деформаций. В 1945 г. Церкви было предоставлено право ограниченного юридического лица. Второй раз за сорокалетнюю историю XX в. Церковь отождествлялась с ликвидированной политической системой, и дважды ей приходилось демонстрировать свою лояльность власти. Немаловажным внешним фактором этой метаморфозы было изменение состава православного духовенства. Начиная с 1950 г. сокращается численность духовенства вследствие естественной убыли из-за пожилого возраста, но необходимое количество священнослужителей не восполняется в должной мере рукоположениями 9. Вначале по амнистии, а потом и через реабилитацию вернулись к служению священники, попавшие в лагеря еще до войны. В то же время массовое открытие приходов в конце войны и в первые послевоенные годы вынуждало пастырей рукополагать людей, не имеющих духовного образования и призвания к пастырству. По воспоминаниям игумена Никона (Воробьева), за основу подготовки был взят внешний строй старой духовной школы без его достоинств, опытных преподавателей. В 1956 г. число желающих поступить в духовные семинарии и академии по сравнению с 1952 г. увеличилось в 2 раза. 8 духовных семинарий и 2 академии с 1947 по 1956 гг. подготовили свыше 1 тыс. священников. В ряде епархий даже появилось такое явление, как текучесть церковных кадров. В Тамбовской епархии, например, в 1951 г. рукоположили 12 человек, а 11 человек до этого из состава клира выбыли 10. В 1954 г. доля священников в возрасте до 40 лет составила 11,2%. Подвижников, изучавших Закон Божий в дореволюционной школе и семинарии, для которых он стоял выше «закона человеческого» оставалось с годами все меньше. Они уходили из жизни, а на смену им стали приходить молодые священники, сформированные на ускоренных пасторских курсах. К представителям этой генерации служителей церкви были снижены требования, характерные для духовных учебных заведений до 1917 года. Главной в деятельности нового поколения священников была энергичная административно-хозяйственная работа. К своему пастырскому долгу они относились по-разному. Одни пользовались авторитетом среди прихожан, другие становились священниками в силу обстоятельств и безвыходности положения. Не улучшило религиозно-нравственного состояния духовенства воссоединение с обновленцами. В декабре 1946 г. Карпов готовил для Сталина предложение Совета приравнять священников к служащим, но оно не было реализовано 12. Поскольку твердые оклады были введены для священников только в 1962 г., материальное положение приходского духовенства считалось практически производным от благосостояния крестьянства. Если условия быта священников были намного лучше, чем у крестьян, это вносило элементы отчуждения в их взаимоотношения. С 1949 г. размер дохода священника, подлежащего налогообложению, определялся по его заявлению. Возможность иметь неучтенный доход способствовала росту благосостояния части духовенства, что давало возможность в будничной жизни позволить себе некоторую роскошь, ранее не позволительную: купить, например, дом. Примеры материального благополучия со стороны отдельных священников на фоне послевоенной разрухи вступали в диссонанс с уравнительной психологией населения. В эти годы в стране неблагополучно складывалась ситуация в сельскохозяйственном производстве. Послевоенный голод был реальностью для многих территорий. Поэтому, можно согласиться с посылкой о том, что одной из основных причин антипатии к священнику была открытая реализация предоставленной властью возможности официально поднять свой жизненный уровень. В то же время нельзя не считаться с тем обстоятельством, что все легальное священство находилось под полным контролем финансовых органов. Налогообложение осуществлялось в соответствии со ст. 19 Указа Верховного Совета СССР от 30 апреля 1943 г., по которому священники приравнивались к кустарям-одиночкам. При этом сумма налога могла доходить до 81% от полученного дохода 13. Часто, в нарушение существовавших правил, местные власти заставляли священников выполнять обязательные поставки мяса, молока, яиц, не взирая на то, что те не имели приусадебных участков и скота. Ситуация с падением доходов вследствие денежной реформы 1947 г. была преодолена сравнительно быстро. Во многих церквях Рязанской епархии(в Михайлове, Касимове) были заново приобретены или реставрированы расписанные золотом иконостасы, хрустальные канделябры и люстры, создающие праздничную, торжественную обстановку в храме. В 1957 г. при Михайловской церкви была построена небольшая красивая крестилка, стилизованная под храм. В результате число крещений в этом храме увеличилось в 3 раза. Отдельные священнослужители не выдерживали испытания достатком. Об этом свидетельствует внутренняя епархиальная переписка. В 1955 г. рязанский епархиальный ревизор протоиерей В. Шиповальников в одном из рапортов правящему архиерею сообщает о фактах недостойного поведения священника Богородицкой церкви с. Лунино Шелуховского района, который часто отсутствовал на службе, опаздывал на требы, а деньги, полученные за них, брал себе м. Церковь осуждающе реагировала на неэтичное поведение своих служителей. В августе 1958 г. Патриарх Алексий I обратился к «Преосвященным епархиальным архиереям» с посланием, где подверг критике и выразил полное неприятие злоупотреблений некоторых служителей Церкви: это и постройка дач за счет средств Церкви, и приобретение обстановки для дома, и присвоение денежных сумм, содержание за их счет родственников, что было признано им как «несоответствующее высокому и чистому служению, к которому призваны служители Церкви Христовой» 15. Церковь в тот исторический период остро нуждалась в пастырях-подвижниках. Для сельского населения присутствие священника в особенные моменты жизни было совершено естественным и даже необходимым явлением. В попытке дискредитировать Церковь в глазах общества, минимизировать влияние на него власть рисовала Церковь архаичным препятствием на пути к светлому будущему. 16 января 1961 г. было принято секретное постановление Совета Министров СССР «Об усилении контроля за деятельностью церкви» 16. Оно было направлено на ужесточение фискальной и налоговой политики государства по отношению к Церкви. Согласно ему были отменены все законодательные акты государства, принятые в отношении Церкви в годы Великой Отечественной войны и первые послевоенные годы. Основными рычагами контроля были: коренная перестройка церковного управления; отстранение духовной от административной и финансово-хозяйственной деятельности в религиозных объединениях, что должно было подорвать авторитет служителей культа в глазах верующих; восстановление права управления религиозными объединениями органами, выбранными из числа самих верующих; перекрытие всех каналов благотворительной деятельности, используемых для привлечения новых групп верующих; ликвидация льгот для церковнослужителей в отношении подоходного налога, обложение их как некооперированных кустарей; прекращение государственного социального обслуживания, снятие профсоюзного обслуживания; перевод священнослужителей на твердые оклады и ограничение материального стимулирования для снижения их активности. В 1961 г. под давлением властей Священный Синод принял постановление «О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни», согласно которому руководство всей хозяйственной жизнью отдавалось церковным старостам, чьи кандидатуры согласовывались с исполкомами. Работавший под плотным давлением властей Архиерейский Собор 18 июля 1961 г. утвердил это постановление. «Настоятель храма, — говорилось в новой редакции «Положения о Русской Православной Церкви", — памятуя слово апостола: "А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова (Деяния. 6,4)", осуществляет духовное руководство прихожан, наблюдает за уставностью богослужений, за своевременным и тщательным удовлетворением религиозных нужд прихожан». Реформа приходского управления была вынужденной мерой. Выставлено было требование привести «Положение об управлении РПЦ» в строгое соответствие с постановлением ВЦИК и Совнаркома РСФСР 1929 г. «О религиозных объединениях». Одним из важнейших документов, принятых на Соборе, явился Устав об управлении РПЦ. До этого существовало Положение об управлении РПЦ. На Соборе оно было охарактеризовано как устаревшее. Представлял проект Устава архиепископ Смоленский и Вяземский Кирилл (Гундяев), который так определил необходимость его принятия и значимость: «Положение об управлении Русской Православной Церковью, принятое на Поместном Соборе 1945 г., устарело. Изменения, внесенные в него в 1961 г., продиктованные сложной ситуацией, в которой оказалась Церковь на рубеже 50—60 гг., привели к тому, что духовенство оказалось фактически отстраненным от руководства приходами, а юридически — и вообще от самих приходов». Московская Патриархия и епархиальные архиереи на основании Указа Верховного Совета РСФСР от 23 июня 1975 г. и аналогичных актов других союзных республик были лишены права проверять финансово-хозяйственную деятельность приходов, монастырей, других подразделений Церкви. Местные органы власти также не имели юридических оснований для контроля за материальным состоянием религиозных объединений и организаций, входящих в отдельный от государства институт. Юридически финансово-хозяйственная жизнь РПЦ находилась вне контроля как Московской Патриархии, так и государственных органов 7. В своем выступлении на Соборе 1961 г. Патриарх Алексий I заявил, что «умный настоятель, благоговейный совершитель богослужений и, что весьма важно, человек безукоризненной жизни, всегда сумеет сохранить свой авторитет в приходе. И все будут прислушиваться к его мнению, а он буде спокоен, что заботы хозяйственные уже не лежат на нем и что он может всецело отдаться духовному руководству своих пасомых». Несмотря на фильтрование участников Архиерейского Собора (трех архиереев, негативно относившихся к предлагаемой реформе, на Собор не пригласили), некоторые из архиереев открыто не согласились с реформой, настаивая на том, что она противоречит «Положению об управлении РПЦ», принятому Поместным Собором 1945 года. Они полагали, что данный вопрос должен рассматриваться на более высоком по статусу Поместном Соборе. Эти возражения были не атакой на реформу, а лишь проявлением серьезных опасений, что она подорвет не только 41-е Апостольское правило, гласившее о неразрывности духовной и финансовой деятельности епископов, но и весь строй церковной жизни. Для настоятелей, лишенных властных полномочий в приходе и права распоряжения материальными ресурсами, удержать приходскую жизнь под контролем, только опираясь на свой духовный авторитет, казалось делом малоперспективным 8. Роль руководителя общины переходила от настоятеля к исполнительному органу — приходскому совету, которому передалась вся финансово-экономическая деятельность. Духовенство не допускалось на собрание по выборам церковного совета, куда власть, имевшая законное право отвода его членов, вводила своих людей. Фактически руководителями приходов становились старосты, назначавшиеся райисполкомами. Юридический статус архиереев вообще никак не оговаривался. Церковные советы имели право увольнять провинившихся священнослужителей, даже временно закрывать храмы. В статье И. Хибарина, опубликованной в № 9 «Журнала Московской Патриархии» за 1961 г., давалась положительная оценка постановлению Архиерейского Собора 18 июля 1961 г. о приходе и акцентировалась значительная роль общины в жизни Церкви. В сложившихся условиях нередкими стали злоупотребления со стороны лиц приходской администрации. В результате, например, работы комиссии содействия контролю за соблюдением законодательства о культах Щетининского сельсовета Михайловского района Рязанской области совместно с приходской ревизионной комиссией в 1965 г. в церкви в с. Прудки у старосты А.В. Кожевниковой была выявлена недостача на общую сумму 1510 рублей. После обсуждения на собрании церковной «Двадцатки» она была снята с работы. Реформа приходского управления, проведенная в 1961 г., создала препоны на пути серых схем. Теперь церковные исполнительные органы, в пользование к которым от настоятелей церквей перешли печати и штампы, были заинтересованы в максимально полном учете церковных треб, поскольку все доходы шли в распоряжение этих органов, при этом духовенству они просто выплачивали зарплату. Члены исполнительных органов нередко информировали уполномоченного о фактах совершения священниками обрядов на домах у верующих без соответствующего оформления. Благодаря такой скрытой поддержке информаторов государство контролировало финансовую деятельность приходов. Ревизионные комиссии практиковали мгновенную ревизию свечных ящиков. Особо ужесточались контроль и наказание за малейшие финансовые нарушения. Вопреки ожидаемой властью минимизации денежных поступлений, в первой половине 1960-х годов наблюдался ежегодный рост доходов епархии. Увеличение доходов Церкви уполномоченные объясняли Куроедову по-своему: после отстранения от хозяйственно-финансовой деятельности служителей культа, в религиозных обществах был упорядочен финансовый учет и контроль20. На деле, гонимая Церковь приобрела симпатии населения и его финансовую поддержку, причем более всего от малообеспеченных сельских жителей, преимущественно пожилого возраста. Установленный реформой приходского управления порядок не исключал фактов вмешательства некоторых священников в финансово-хозяйственную деятельность религиозных обществ. Из-за стесненности административно-финансовыми барьерами они порой шли на несанкционированный ремонт культовых зданий, что нередко вызывало конфликты с церковным советом и исполнительным органом. Принятие нового порядка управления не смогло разрушить жесткую церковную иерархию и полностью блокировать духовенство от контроля за финансово-экономической жизнью приходов. В ряде случаев настоятелям храмов удавалось взять под свое влияние приходские органы управления и пользоваться самостоятельностью в финансово-экономических вопросах. Об этом свидетельствует акт ревизии Скопинской церкви Рязанской епархии 15 октября 1962 г., которая выявила, что настоятель Рождественский с 1 января 1956 г. незаконно израсходовал денежных средств на общую сумму 41 800 руб., в т.ч. 30 600 руб. из церковной кассы. Большие суммы шли в отчисления на ремонт архиерейского дома, угощение, подарки, лечение, путевки. Имел место факт невозврата приходского имущества (машина «Победа», стоимостью 30 тыс. рублей) 21. Поместный Собор РПЦ 1971 г., избравший Патриархом открытым голосованием безальтернативно Пимена, подтвердил решения 1961 г., которые словами архиепископа Горьковского Флавиана (Димитрова) «освободили духовенство от хозяйственных забот» 22. При этом в ходу был тезис о том, что для возрождения приходской жизни весьма полезно освободить духовенство от хозяйственных забот и предать эти вопросы мирянам. В конце марта 1988 г. в Новодевичьем монастыре заседало Предсоборное Архиерейское Совещание. На нем были рассмотрены программа юбилейного Поместного Собора и проекты его документов. Особое внимание привлек проект Устава об управлении Русской Православной Церкви, в который был внесен ряд поправок, отменяющих административно-финансовую отстраненность священника перед приходом 23. В 8-й главе нового Устава говорилось: приход «…находится под каноническим управлением епархиального архиерея и под руководством поставленного им священника-настоятеля… Во главе каждой приходской общины стоит настоятель… Председателем приходского собрания избирается настоятель, который по своей должности — непременный член прихода» 24. Устав Поместного Собора 1988 г. можно охарактеризовать, как попытку продолжить традиции Устава Поместного Собора 1917—1918 гг., основной мыслью которого было включение в Устав принципа соборности. I В раздел об управлении в приходах были внесены существенные изменения. Органом приходского управления, — говорилось в новом Уставе, — является настоятель с приходским собранием и приходским советом. Приходскому собранию были предоставлены широкие полномочия. Его председателем избирается настоятель как полноправный член прихода. Приходское собрание большинством голосов принимает насущные для деятельности прихода решения по духовно-нравственным и материально-хозяйственным вопросам, вплоть до утверждения годового бюджета и проектно-сметной документации по ремонту и строительству и т. д. Исполнительным органом приходского собрания остался приходской совет. По Уставу (раздел 8, ст. 42) председателем приходского совета может быть избран и настоятель. Суть изменений, касающихся деятельности настоятеля, нашла отражение и в Определениях Собора, в которых говорилось, что пастырю отводится важная роль в жизни приходской общины. Таким образом, Собор приложил немало усилий для укрепления прихода как важного звена в структуре Церкви. Значительное число приходского духовенства толковало ст. 42 Устава не как возможность избрания настоятеля председателем приходского совета, а как необходимость концентрации власти в одних руках. Часть духовенства высказалась против демократизации Церкви и считала, что ст.42 надо заменить, настоятеля не выбирать, а назначать председателем приходского совета, другие предлагали открыть воскресные школы, пансионаты, учредить епархиальные издательства, духовные библиотеки при храмах и т.д. Во многих приходах введение Устава привело к расширению церковной демократии, поскольку духовенство, приходские советы полностью подменяли пассивные приходские собрания. Но священнослужители нередко допускали неправомерные действия, добиваясь сосредоточения всей полноты власти в своих руках, отстраняли приходские советы от решения любых вопросов, единолично изменяли состав приходских собраний и увольняли из церкви неугодных им лиц, а отдельные из них пытались игнорировать местные органы власти. Некоторые правящие архиереи стремились к тому, чтобы на должности председателей приходских советов избирались только священники. Нередки были случаи, когда епископат определял общинам размеры денежных отчислений в епархию, необоснованно перемещал служителей культа, вызывая их жалобы, не разрешал приходам предоставлять статистические сведения уполномоченным. По-прежнему самым распространенным нарушением законности являлось присвоение денежных средств членами органов церковного самоуправления, священниками. Отдельные председатели исполнительных органов увидели в Уставе ущемление их прав в виде отстранения от руководства финансово-хозяйственными делами. Порой верующие высказывали мнения, что новый Устав реализовал священническое единоначалие, упразднил общее собрание верующих. Были случаи нарушений отдельных статей законодательства о культах и церковной демократии. Общие приходские собрания формировались настоятелями, то есть верующие были отстранены от выборов, при этом исключался состав прежней «двадцатки»; духовенство без голосования входило в состав приходских советов; некоторые настоятели заставляли исполнительные органы не выписывать квитанции за обряды, уменьшать сумму доходов в отчетах; отдельные священнослужители не вносили деньги в патриотические фонды, стремились принять своих родственников на должность казначеев и т.д. Случаи конфликтов не миновали многие приходы. В Борисо-Глебском кафедральном соборе Рязани церковный совет намеренно тормозил проведение собрания по утверждению нового устава. По информации, подготовленной для Председателя Совета по делам религий Ю.Н. Христораднова, посетившем Рязанскую епархию, старшим инспектором Совета В.Г. Подшибякиным, архиепископ Симон на собрании духовенства провел решение об отчислении приходами 10% доходов в епархиальное управление, а также 0,5% — на содержание благочинных. Наблюдались случаи явных злоупотреблений. Так, священники церкви сел Борец Сараевского и Ясенок Ухоловского районов кассирами приходов поставили своих жен. Требы, совершаемые на домах, не фиксировались. Настоятель церкви с. Лесуново Кораблинского района оказал давление на членов «двадцатки», чтобы снять с работы председателя исполнительного органа, проработавшего в этой должности 40 лет, а настоятель Скопинского храма вопреки мнению «двадцатки» затратил 50 тыс. руб. на золочение иконостаса 25. Внутри Церкви от околоцерковного актива стал чаще исходить самиздат — статьи, сборники, брошюры, в которых критиковалась церковная верхушка, включая Патриарха, за бездеятельность, коррупцию, стремление к наживе или неумение «постоять» за истинную веру, за ее «чистоту», за попытку сращивания с государственной властью и т.п. Церковь еще не была готова к существованию в новых условиях, а представители светской власти часто не считались с церковным Уставом, продолжая придерживаться устаревших актов и инструкций. Последний, ныне действующий Устав Русской Православной Церкви был принят на юбилейном, посвященном 1000-летию крещения Руси, Поместном Соборе. Он был одобрен Священным Синодом 30 января 1991 г. и зарегистрирован министерством юстиции РСФСР 30 мая 1991 года. По Уставу клирики включались в состав Приходского собрания, председателем его становился настоятель. Председателем Приходского совета мог быть и клирик, и мирянин. Казалось, был найден оптимальный вариант. Но просуществовал он недолго. На юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 г., поставившем точку в созыве Поместных Соборов, ситуация изменилась в пользу священнослужителей. Согласно ст.22 Устава Русской Православной Церкви, утвержденного на Соборе, распорядителями финансовых средств прихода в пределах утвержденных им бюджетов являются председатель Приходского совета (как правило, настоятель прихода) совместно с членами совета на основе подотчетности Приходскому собранию во главе с его председателем — настоятелем прихода. На деле вся полнота финансово-экономической власти находится в руках настоятеля храма, как лица, обладающего вместе с главным бухгалтером правом финансовой подписи 26. В настоящее время приток финансовых ресурсов, коммерческая деятельность помогают Церкви решать многие неразрешимые ранее задачи хозяйственного возрождения. Сегодня на фоне всплеска религиозности, роста церковной обрядности растут и доходы Церкви. Многие православные святыни отреставрированы в рекордно короткие сроки. В городских храмах идет перманентное совершенствование интерьера и фасада. Тем временем, многие сельские храмы, расположенные на малолюдных, финансово депрессивных территориях, ожидают своего часа. Здесь сложно найти спонсоров. Примечания 1. О религиозных объединениях. Постановление ВЦИК и СНК РСФСР от 8 апреля 1929 г. Русская Православная Церковь и коммунистическое государство. 1917—1941. Документы и материалы. М. 1996, с. 250—261. 2. Государственный архив Рязанской области (ГАРО), ф. Р-5629, on. 1, д 52, л. 76. 3. Там же, д. 60, л. 2—3. 4. Там же, д. 35, л. 101. 5. Там же, д. 57, л. 142. 6. Там же, д. 51, л. 63—65. 7. Там же, д. 94, л. 64—71; Борисо-Глебский кафедральный собор г. Рязани. Рязань. 2001, с. 95-96. 8. ГАРО, ф. Р-5629, on. 1, д. 51, л. 32. 9. ЦЫПИН В. История Русской церкви 1917-1997. М. 1997, с. 360, 370. 10. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. 6991, оп. 2, д. 178, л. 96—182; НИКОН (ВОРОБЬЕВ), ИГУМЕН. Нам оставлено покаяние. Письма. М. 1997, с. 319. 11. Российский государственный архив научной информации (РГАНИ), ф. 5, оп. 16, д. 704, л. 33. 12. ГАРФ, ф. 6991, on. 1, д. 147, л. 26. 13. Там же, оп. 2, д. 8, л. 90. 14. ГАРО, ф. Р-5629, on. 1, д. 45, л. 38. 15. РГАНИ, ф. 5, оп. 33, д. 91, л. 95-97. 16. Отечественная история. 2002, № 3, с. 47. 17. Поместный собор Русской православной церкви. М. 1990, с. 377. 18. Журнал Московской Патриархии (ЖМП). 1961, № 8, с. 5—6. 19. ГАРО, ф. Р-5629, on. 1, д. 94, л. 282. 20. Там же, д. 126, л. 19. 21. Там же, д. 77, л. 117-137. 22. АРХИЕПИСКОП ВАСИЛИЙ (КРИВОШЕИЙ). Поместный Собор Русской Православной Церкви и избрание Патриарха Пимена. СПб. 2004, с. 118. 23. ЖМП. 1988, № 9, с. 24-25. 24. Специальный выпуск ЖМП. М. 1988. 25. ГАРО, ф. Р-5629, on. 1, д. 170, л. 9, 21-31; д. 175, л. 25. 26. Русская церковь на рубеже веков. Юбилейный Архиерейский Собор Московской Патриархии. СПб. 2001, с. 66.
Гераськин Ю.В. Вопросы истории №2 (..2009)