Политика Советской власти по отношению к Церкви на разных этапах развития страны не была одинаковой. С первых послереволюционных лет до 1943 г. она характеризовалась решительной борьбой за устранение религии из жизни общества, преследованием духовенства и верующих, ликвидацией материальной базы деятельности Церкви. В тяжелейшие годы Великой Отечественной войны большая часть населения обратилась к религии за моральной поддержкой. Священнослужители, помимо психологической помощи советским людям, активно включились во всенародную борьбу с немецко-фашистскими захватчиками, организовывая верующих на сбор денежных средств, теплых вещей, продовольственных подарков для Красной армии. В сентябре 1943 г. Сталин вместо политики воинствующего атеизма ввел новый курс в отношениях с Русской православной церковью. Духовно-религиозный фактор должен был сыграть весьма существенную роль в росте национально-патриотического самосознания. Произошла официальная легализация института Церкви в государстве.
В конце 50-х гг. XX столетия во взаимоотношениях государства и Церкви возникают серьезные осложнения. Политическая доктрина Хрущева, нацеленная на построение коммунистического общества в СССР, исключала вступающую в диссонанс с новым этапом развития научно-технической революции религию как элемент духовной жизни. Согласно этой доктрине, идеологов партии не устраивала медленная трансформация общественного сознания, в котором православие занимало весомое место, тормозя, по их мнению, научный и общественный прогресс, отвлекая людей от трудового процесса. Эта позиция была озвучена Хрущевым на XXII съезде КПСС: «Коммунистическое воспитание предполагает освобождение сознания от религиозных предрассудков и суеверий, которые все еще мешают отдельным советским людям полностью проявить свои творческие силы»1.
Рязанская обл. в конце 1950 — начале 1960-х гг. являлась преимущественно аграрным регионом с 70% сельского населения (около 1 млн человек)2. В области набирала темп миграция населения в направлении близлежащего столичного региона и Рязани, где развернулась послевоенная индустриализация. Убыль сельского населения в 1956-1966 гг. составила 250 тыс. человек. За этот период число жителей областного центра увеличилось на 150 тыс. человек3.
В начале 1960-х гг. в сельском хозяйстве СССР темпы роста производства упали до 1.5% в год. В 1959-1964 гг. среднегодовое производство зерновых на душу населения едва превышало уровень 1913 г. Чтобы избежать голода, правительство вынуждено было закупить за границей зерно. Проведенная в 1961 г. денежная реформа не привела к повышению уровня жизни людей. 1 июня 1962 г. вышло постановление Совета министров СССР о повышении цен на мясо-молочные продукты на 25-30%. Обострение продовольственной проблемы в стране вызвало социальные протесты в ряде регионов. Сельское хозяйство Рязанской обл. испытывало особые трудности после скандального провала провозглашенного секретарем Рязанского обкома КПСС А.Н. Ларионовым проекта сдачи государству 3-х планов по мясу, в соответствии с которым в регионе пришлось забить весь скот4. В целях скорейшего решения утопических задач коммунистического строительства власть повела наступление на личное подсобное хозяйство. До 1964 г. колхозники в социальной сфере оставались самой обделенной категорией населения. Большим облегчением для них стало в 1964 г. получение права на пенсию, а в 1966 г. введение регулярной заработной платы5.
Несмотря на серьезные социальные перемены, традиционный уклад жизни на селе во многом сохранился. В середине XX столетия в сельской местности домашний иконостас и лампада отсутствовали только в домах партийных и советских работников. Уполномоченные по делам РПЦ в отчетах конца 1950-х гг. констатировали наличие икон в домах у большинства сельских коммунистов. В те годы купить лампады было трудно, но, как показывают материалы этносоциальных исследований, более чем в 70% домов они были. Фактически не было такого деревенского дома, в котором на божнице не стояла бы икона преподобного Серафима Саровского6. Подобные проявления религиозности (так называемая «домашняя религиозность») считались традиционным компонентом сельской жизни. В 1960-1964 гг. из 1 933 опрошенных жителей сельской местности только 32 (1.6%) назвали связь с Церковью отрицательной чертой своих односельчан7.
Тяготы войны и первых послевоенных лет, память о родных и близких, погибших за Родину, неутихающая боль об утратах накладывали свой отпечаток на значительную часть населения, побуждая искать утешения в церкви. По числу поданых прошений об открытии храмов Рязанская обл. в послевоенные годы занимала первое место в РСФСР8.
В 1950-1960-х гг. в условиях перехода к индустриальному обществу, динамичный процесс урбанизации вызвал рост маргинальных слоев населения. Маргиналами становились вчерашние крестьяне, расставшиеся с традиционным сельским укладом жизни. Особенно многочисленным был этот слой в так называемых поселках городского типа. Социально-психологическими последствиями стремительных цивилизационных перемен были нарушение механизмов идентификации и самоидентификации личности, дезадаптация, дискомфорт, растерянность людей, выбитых из привычной социальной и профессиональной среды. Общественное сознание и массовое поведение в подобной ситуации закономерно приобретало непоследовательный, в известном смысле раздвоенный характер. Канул в прошлое мощный репрессивный аппарат. Рекомендуемая властью модель поведения в отношении Церкви принималась уже не столь безоговорочно как в период деятельности «Союза воинствующих безбожников». Еще сохранялась в памяти людей эпоха церковного возрождения 1943-1958 гг. Бивалентность сознания маргинальных слоев общества проявлялась в том, что люди скорее формально соблюдали антицерковные предписания власти, осознавая невыгодность их явного нарушения на фоне коммунистической риторики. Однако в силу своих внутренних психологических особенностей они в целом неодобрительно относились к регламенту и жестким правовым предписаниям и ограничениям, затрагивающим их традиции и привычки. Рецидивы самовластья и административной несвободы на фоне провозглашенной «оттепели» не могли не вызвать недовольства и протестного поведения, пусть порой молчаливого. Православные нормы, на которых строилась жизнь крестьянского сообщества, оказались загнанными внутрь, но несмотря на гонения, утрачены не были.
1958-1964 гг. исследователи церковной истории справедливо называют периодом «хрущевских гонений», начало которому было положено секретным решением ЦК КПСС от 4 октября 1958 г. «О записке отдела пропаганды и агитации ЦК по союзным республикам "О недостатках научно-атеистической пропаганды", согласно которому партийные органы должны были «развернуть наступление на религиозные пережитки» в сфере идеологии9. Особый удар планировалось нанести по материально-финансовой базе церковной организации. 16 октября 1958 г. Совет министров СССР принял постановления «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей»10. У монастырей стали отбирать земли, повысили налоговое бремя, было принято решение о сокращении их количества. Особенно ощутимые последствия для Церкви имела вторая часть этого постановления, согласно которой в значительной мере увеличивался налог на произ¬водство свечей: за каждый килограмм, изготовленный в мастерских, устанавливалась плата до 200 руб. Закупочные цены с 1 октября подскочили в 15 раз. Одновременно за¬прещалось повышать розничные цены на свечи, что вело к уменьшению церковных доходов. В 1959 г. величина налога на свечи увеличилась более, чем в 47 раз". Розничные цены повысились в среднем до 500 руб. за килограмм (с 5 до 10-15 руб. за 1 шт.). Особенно ощутимы были потери на приходском уровне. Некоторые храмы вынуждены были временно распустить свои хоры, поскольку нечем было платить певчим. Однако ожидаемого экономического крушения Церкви все же не произошло. Объем реализации свечей возрос. В Рязанской епархии он увеличился с 30 тыс. до 40 тыс. кг12. Поначалу выручило собственное свечное производство, которое впоследствии пришлось закрыть. В ряде случаев церковные старосты закупали свечи в государственных магазинах по сравнительной низкой отпускной цене. Благодаря сплоченности прихожан и церковного актива (членов «двадцаток») Церковь сумела выйти из тяжелой «свечной» ситуации. В мае 1959 г. председатель Совета по делам РПЦ при Совете министров СССР Г.Г. Карпов докладывал в ЦК КПСС, что ожидаемого ослабления экономического положения Церкви не произошло13. Одновременно с борьбой за снижение доходов Церкви в массовом порядке осуществлялось снятие с регистрации церковных приходов. Развернулось наступление на внехрамовую религиозную жизнь. 28 ноября 1958 г. ЦК принял постановление «О мерах по прекращению паломничества к "святым местам", каковых в СССР насчитывалось около 700 (среди них 4 почитаемых источника в Рязанской обл.)14. Через полгода местные партийные органы должны были отчитаться о выполнении этого постановления. Под давлением уполномоченного по делам РПЦ в Рязанской обл. СИ. Ножкина в июне 1959 г. на собрании благочинных Рязанской епархии архиепископ Николай (Цуфаровский) обязал священство сократить яв¬лявшиеся платными церковные требы в домах по приглашению15.
Осуществляемое властями закрытие храмов нередко сопровождалось вандализмом. Так, в 1958 г. председатель колхоза «Красный урожай» Спасского района за 10 тыс. руб. нанял специалистов-подрывников, которые, не взирая на протесты верующих, разрушили колокольню не действующей, но не снятой с государственного учета церкви с. Собчаково. В том же году под покровом ночи тракторами растащили деревянную церковь с. Сергеевка Тумского района. В с. Которово Касимовского района, у входа в храм вывесили лозунг: «Стой! Куда идешь? Церковь — это есть обман народа. Мы в нее не ходим». У квартиры священника вывесили плакат с надписью: «Религия -дурман народа!»16.
В антирелигиозной пропаганде были использованы фельетоны и разоблачительные материалы, касающиеся личной жизни духовенства, обвинения Церкви в том, что она укрывает всякого рода аферистов и проходимцев. Так, в газете «Рязанский комсомолец» была опубликована статья В. Кожемяко «Вельвет во храме», в которой епархиальный секретарь В. Шиповальников обвиняется в пособничестве скупке 20 м краденого вельвета для обивки мебели в рязанском Борисоглебском соборе17. Газета «Приокская правда» напечатала статью «Отец Анатолий на амвоне и в жизни», где протоиерей Анатолий Правдолюбов подвергался «разоблачению» в связи с созданием «общества духовных сестер»18. Поскольку на страницы областных газет было вброшено много не соответствующих действительности фактов, в июне 1958 г. Карпов поручил Ножкину провести разъяснительную работу с редакциями этих изданий19.
В январе 1960 г. последовала целая серия антицерковных решений ЦК КПСС: 9 января «О задачах партийной пропаганды в современных условиях», осуждающее пассивное отношение партийных и государственных организаций к религиозным пережиткам; 13 января «О мерах по ликвидации нарушений духовенством законодательства о культах», в котором был признан недопустимым приоритет властных функций духовенства в приходе, а также отстранение от управления исполнительных органов Церкви20.
Для надзора за деятельностью церковных структур подыскивались новые кадры. 21 февраля 1960 г. был уволен с поста председателя Совета по делам РПЦ Карпов, стоявший у основания послевоенной политики открытия церквей. Его преемником стал В.А. Куроедов. В Рязанской обл. вместо Ножкина — партийного работника, имевшего опыт работы в образовательной сфере, пришел П.С. Малиев — пенсионер НКВД-МГБ, в прошлом начальник особого отдела «Смерш»21.
В сентябре 1961 г. в поле пристального внимания властей снова попала финансово-хозяйственная деятельность Церкви. Кроме понижения в 2 и более раза розничных цен на свечи, просфоры и требы, примерно вдвое сократились средства на зарплату церковнослужителям22. В результате в 1961 г. реальный доход Рязанской епархии упал по сравнению с предшествующим годом со 134.1 тыс. руб. до 89.3 тыс. руб.23 Продолжавшаяся кампания массированного морального давления на священство провоцировала угрозы прямой физической расправы. 23 марта 1961 г. областной уполномоченный по делам РПЦ Малиев обращает внимание начальника милиции Рыбновского района на необходимость принять меры в связи с тем, что в Рязанское епархиальное управление поступило анонимное письмо, содержащее угрозы в адрес священника с. Летово Иоанна Крестьянкина, в будущем известного российского исповедника24.
В начале 1960-х гг. в религиозной политике государственных органов вновь обозначились элементы секуляризма. На основании устного распоряжения заместителя председателя Рязанского облисполкома В.И. Маслова здание епархиального общежития по ул. Ленина, 19 было отведено под контору рязанского уполномоченного по делам РПЦ. Уполномоченный дал распоряжение ГАИ не регистрировать 2 машины епархии поскольку они были приобретены без письменного согласования с ним25.
Открытый протест против изменений в практике управления РПЦ и закрытия храмов в хрущевский период обычно связывают с именами священников Н. Эшлимана Г. Якунина, в ноябре 1965 г. пославших письма на имя Председателя Президиума Beрховного Совета СССР Н.В. Подгорного и Патриарха Московского и всея Руси Алексия I, с обращением к архиереям. Письма были опубликованы за рубежом и стали извес ны международной общественности26. Не умаляя вклада церковных диссидентов борьбу за права верующих, отмечу, тем не менее, что первоначальной формой отставания права на свободу вероисповедания стала массовая подача верующими заявлен! и ходатайств о возвращении в число действующих закрываемых властями храмов. Н редко борьба продолжалась более 10 лет. Так, за 16 лет верующими с. Малинки Михайловского района было подано 48 жалоб в разные инстанции27. Ножкин получал много анонимных писем с прямой критикой партийно-государственного курса по отношению к Церкви. Показательно одно из них, полученное от верующих г. Рязани: «К в одной стране нет такого угнетения религии, ни один народ не ломает и не разрушав храмы и исторические памятники, как это делается коммунистами. Они стараются разрушить все хорошее и заменить его пустотой и безобразием… Разрушая исторические памятники, вы хотите стереть с лица земли всю историю нашей страны. Очевидно, в или не знаете ее, или не умеете ценить»28.
Случалось и открытое сопротивление. 7 октября 1963 г. в с. Лунино Шиловского района прибыла комиссия из райцентра для приемки здания недействующей церкви снятой с регистрации Рязанским облисполкомом (в 1961-1963 гг. подобная участь постигла в области 10 храмов). За короткий промежуток времени у церкви собралось около 100 верующих, которые дали отпор представителям власти. Последние был вынуждены покинуть село ни с чем. Аналогичные случаи имели место и в других местах29.
В 1960-х гг. в СССР неоднократно проводились социологические исследования на предмет определения степени религиозности советского общества и доли верующих составе населения страны. При этом исследователи получали результаты от 12.6 до 26%30. Б.А. Грушин выделяет только 0.5% активных участников религиозной жизни (из более чем 10 тыс. опрошенных), допуская при этом, что реальные размеры религиозности могли быть больше, чем это отражали суждения респондентов31. Считая подобные опросы некорректными, М.В. Шкаровский обращается к таким показателя религиозной жизни, как доля крещений и отпеваний в ряде регионов СССР. Исходя и этого, он полагает, что в целом по стране количество верующих в 1960-х гг. составлял примерно 40-45% населения страны, снижаясь в последующие десятилетия. В то ж время, по его мнению, религиозность населения в целом не уменьшилась, а в ряде регионов страны даже выросла. Протоиерей В. Цыпин считает, что крестили до 2/3 всех детей32. Показательна доля расходов верующих на свечи и просфоры. Если за основу взять хотя бы 25-26% от общего числа верующих в составе населения Рязанской области, на эти цели каждый прихожанин потратил 2 с лишним руб. в год. Причем 40%дохода шло в церковную кассу из сельских приходов, в основном, от лиц пожилого возраста33. В 1961 г. доход 8 церквей Михайловского района составлял 160 тыс. руб., при этом в с. Прудская Слобода — 58 тыс. руб., с. Фирюлевка — около 21 тыс. руб. Доходы размером 10 тыс. руб. и выше наблюдалось в 28 из 52 сельских приходов34. При этом подобная доходность ряда сельских приходов наблюдалась при снижении валового дохода епархии в 1961 г. по сравнению с 1959 г. на 300 тыс. руб.35 И все же, благодаря народной поддержке уже в 1962 г. в епархии наблюдается увеличение доходов по сравнению с 1961 г. на 118 тыс. руб. В 1963 г. следует прибавка еще на 62.3 тыс. руб. Около 1 млн руб. или 70% от суммы общего дохода давала продажа свечей и просфор36.
Эти средства позволяли Церкви содержать значительное количество рабочих и служащих в храмах. В 1958 г. в Рязанской епархии их насчитывалось 193 человека, в том числе 118 человек в сельской местности. На оплату их труда шло 140 тыс. руб. Общие расходы на эту статью в 1961 г. достигли 500 тыс. руб. (По информации старосты Борисоглебского собора в 1962 г. заработок каменщиков равнялся зарплате профессоров). На украшение рязанского Борисоглебского собора и его иконостаса пошло 5 млн руб. Церковные хоры областных храмов насчитывали в общей сложности около 300 человек. Стоимость содержания певчих Борисоглебского собора в 1959-1961 гг. составляла от 430 до 450 руб. в месяц. В справке об израсходовании средств на содержание церковного хора с. Прудская Слобода фигурирует цифра в 7 785 руб. Епархия содержала собственный транспорт, а также 50 жилых домов, гаражей и других подсобных помещений37. Архиепископ Палладий (Каминский) в 1963 г. значительно увеличил оклады священникам, сокращенные государством в 1961 г. в 2 раза. Им выдавались также денежные пособия и ссуды. Так, священник Оливков получил ссуду епархиального управления в размере 5 тыс. руб., а исполнительный орган религиозного общества в г. Ряжске выдал ссуду в размере 4 тыс. руб. священнику Колесникову на постройку дома. Иногда ссуды списывались как безнадежные38.
Годовой валовый доход епархии, несмотря на усилия властей его минимизировать, неуклонно рос. В 1960-1964 гг. этот показатель в среднем составлял 1.5 млн руб. в год. Небольшое понижение на 164.5 тыс. руб. наблюдалось только в трудном для экономи¬ки Церкви 1961 г.39 Высокую доходность сельских приходов отметила проводившая в начале 1960-х гг. в Рязанской обл. исследования религиозных верований экспедиция Института истории АН СССР. В опубликованных в 1963 г. материалах отмечался широкий размах работ по благоустройству храмов40.
В справке от 7 декабря 1963 г. в Рязанский обком КПСС о состоянии и деятельности религиозных объединений областной уполномоченный по делам РПЦ Малиев сообщал: «Религиозные объединения в нашей области пользуются еще значительной материальной поддержкой верующих». Отметив нарастание общего дохода, он констатировал продажу за отчетный год 20 т свечей, 1.5 млн. просфор, 10 тыс. крестиков и 10 тыс. иконок. Кроме того, в 1965 г. церкви епархии получили от верующих 1.5 т муки, 710 м тканей, 890 шт. полотенец и платков41.
Верующие оказывали помощь не только местным храмам, но и закрываемым монастырям в других регионах страны. В 1961 г. в Почаевскую лавру от верующих Рязанской обл. было отправлено на поминовение 2 тыс. руб. Отправителями являлись 16 человек, вложившие от 50 до 200 руб. Староста церкви г. Скопина Г.А. Федюкин в беседе с уполномоченным заявил, что в течение 2 лет наблюдал, как на Пасху многие верующие в одни руки покупали 20-30 свечей и около 50 просфор. В Пасхальную неделю продажа свечей составляла 80% доходов42.
И все же властям удалось понизить отдельные статьи доходов епархии. Так, в 1964 г. более чем в 2 раза (до 23 тыс. руб.) сократились поступления от продажи крестиков и в 2 раза (до 42.5 тыс. руб.) отчисления в епархию от приходов. Уменьшалось количество совершаемых треб, оставался на прежнем уровне тарелочно-кружечный сбор, пожертвования снижались каждые 2 года наполовину43. К 1965 г. в области был закрыт 21 приход. По праздникам священнослужители были вынуждены проводить в каждом храме несколько служб в течение дня44.
Вместе с тем реформа приходского управления, проведенная в 1961 г., отстранив от хозяйственно-финансовой деятельности служителей культа, упорядочила в религиозных обществах финансовый учет и контроль, что привело к увеличению доходов епархии. Эта реформа создала препоны на пути серых схем. Церковные исполнительные органы были заинтересованы в максимально полном учете церковных треб, доходы от которых поступали в их распоряжение. Духовенству выплачивалась только зарплата. Члены церковных исполнительных органов нередко информировали уполномоченного по делам Церкви о совершении священниками обрядов на домах у верующих без соответствующего оформления. Ревизионные комиссии практиковали мгновенные ревизии свечных ящиков и т.п.45
Финансово-налоговая отчетность служила мощным инструментом в борьбе власти со священнослужителями, особенно с теми, кто сопротивлялся политике сокращения приходов. Показательно уголовное дело, заведенное на рязанского епархиального секретаря протоиерея Константина Гаврилкова. Оно заключалось в том, что агент по снабжению епархии Л. Ларин не доставил для нужд храмов из Москвы 11 бочек лампадного масла46. Прокуратура завела уголовное дело по статье «соучастие в хищении» на о. Константина и бухгалтера инокиню Фиву (Климентовскую). Решением суда от 18 декабря 1962 г. они были приговорены к 3 годам лишения свободы. Подсудимые пробыли в следственном изоляторе 4 месяца. Однако 30 мая 1963 г. уголовное дело было прекращено и неправомерно осужденные оправданы по кассационной жалобе Верховным судом РСФСР47.
Весной 1961 г. государство всерьез взялось за решение проблемы религиозной обрядности — основы финансовой базы Церкви. 6 марта СМ СССР принял закрытое постановление «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах»48, которое предполагало привлечение местных Советов к обеспечению контроля за религиозной обрядностью. К 1965 г. было создано 305 комиссий, в состав которых вошли 1 670 депутатов Советов разных уровней49. Была создана система жесткого контроля органов государственной власти за обрядовой сферой деятельности Церкви. Церковный староста обязан был предоставлять в местный Совет депутатов трудящихся информацию о совершаемых в церкви или на дому у верующих обрядах без соответствующего оформления. Для треб, обязательно фиксируемых квитанцией, требовалось согласие всех членов семьи. Оба родителя обязаны были присутствовать во время крещения или оформить свое согласие на него письменно, заверив документ по месту работы. Это давалось родителям не просто, так как бюрократы создавали различные препоны, чтобы подобные заявления не заверять. Для тех лет типична жалоба Патриарху от церковного исполнительного органа Преображенской церкви с. Барснево Клепиковского района на председателя сельсовета Лабзова, который не считал нужным заверять подписи родителей о их согласии окрестить ребенка. По схожему поводу обратилась с жалобой в адрес уполномоченного по делам РПЦ жительница с. Троица Кораблинского района А. Покидова, которой сельсовет не давал разрешения на крещение ребенка. В пос. Тума Клепиковского района санэпидемстанция пыталась запретить крещения под предлогом эпидемии гриппа50.
Многие из тех, по чьей просьбе совершались требы, не были заинтересованы в их регистрации, поскольку информация об обряде передавалась советскими и партийными органами на место работы его участников с указанием на необходимость немедленного реагирования. В сельские приходы приезжало много горожан и иногородних, чтобы, договорившись через знакомых с местным священником, без огласки и регистрации окрестить своего младенца. За 8 месяцев 1965 г. в Рязанской обл. окрестили 253 ребенка, проживающих вместе с родителями во Владимирской обл.51 Аналогичная «крестильная миграция» шла со стороны Москвы и Московской обл. Несмотря на ужесточение борьбы государства за вытеснение религиозных обрядов и падение к 1964 г., по сравнению с 1961 г., количества совершаемых крещений — на 40%, венчаний — на 60%, доходность от них увеличилась втрое52.
Легитимными, не вызывающими раздражения властей резервами увеличения финансов Церкви оставалась продажа свечей и просфор. Но объем свечного материала, поступающий в епархии, не возрастал, не росло и количество выпекаемых просфор. Закупочные цены на воск, готовые свечи и муку повышались. Значительно, в разы, снизить себестоимость производства свечей (их епархия стала привозить централизованно из Москвы) и просфор не представлялось возможным. Доходы от них могли возрастать за счет уменьшения веса просфор, повышения продажной цены на свечи и просфоры в сельских приходах, где контроль уполномоченного был затруднен, а религиозные общины спаяны внутренним негласным правилом — хранить молчание. И все же, несмотря на принимаемые меры, экономическое положение Рязанской епархии в первой половине 1960-х гг. нельзя признать благополучным. Расходы все равно превы¬шали доходы. Например, в 1965 г. доход епархии составлял 191 тыс. руб., а расход-220.4 тыс. руб. В 1962 г. в епархиальный пенсионный фонд перечислено 30.3 тыс. руб., тогда как на пенсии необходимо было 45 тыс. руб.53 Не улучшило финансово-экономических показателей деятельности епархии и введение обязательных отчислений денежных средств в Фонд мира. В 1962 г. в Фонд мира от Рязанской епархии поступило 125 тыс. руб., в 1963 г. — 190 тыс. руб. (от сельских храмов — почти 40 тыс. руб.)54. Эти отчисления были обязательными и находились под персональным контролем уполно¬моченного по делам РПЦ.
Налоговая политика была достаточно сильным оружием в арсенале средств борьбы с Церковью. В соответствии со ст. 19 Закона о подоходном налоге, священники как и некооперированные кустари платили повышенный налог от суммы зарплаты. В 1962 г. власти перевели все духовенство на твердые оклады. Коммунальные платежи и квартплата были для священнослужителей в 4 раза выше, чем для всех других граждан55.
Анализ экономики Церкви в 1958-1964 гг. свидетельствует, что в трудные годы преследования Церкви государством верующие встали на ее защиту. В своей борьбе за свободу вероисповедания они использовали как петиционную, так и открытую формы протеста. Однако наиболее действенной формой помощи церковной организации оказалась ее финансовая поддержка населением. В условиях усиления государственного финансового контроля и налогового пресса верующие своими кровными средствами активно поддержали Церковь, спасая от экономического упадка. К середине 1960-х гг. ежегодный объем поддержки Церкви со стороны «отсталой части населения» — православных верующих составлял 1.5 млн. руб.56
Примечания
1 Материалы XXII съезда КПСС. М., 1962. С. 111.
2 Народное хозяйство Рязанской области. Стат. сб. М., 1967. С. 129.
3 Народное хозяйство Рязанской области за 1958 г. М., 1958. С. 4; Народное хозяйство Рязанской области за 1967 г. М„ 1967. С. 14.
4 Новейшая история России. 1914—2002: Учеб. пособие / Под ред. М.В. Ходякова. М., 2004. С. 363-364.
5 Решения партии и правительства по хозяйственным вопросам. Сб. докум. за 50 лет. Т. 5. М., 1968.
С. 472-478.
6 Тульцева Л.А. Рязанский месяцеслов. Круглый год праздников, обрядов и обычаев рязанских крестьян. Рязань, 2001. С. 18, 249.
7 См.: Г р у ш и н Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. (Очерки массового сознания россиян времен Хрущева, Брежнева, Горбачева и Ельцина. В 4 кн. Жизнь 1-я: эпоха Хрущева). М., 2001. С. 216.
8 ГАРФ, ф. 6991,оп. 1,д. 781, л. 11,25, 26, 49.
9 РГАНИ, ф. 4, оп. 1, д. 554, л. 14-17.
10 См.: Законодательство о религиозных культах: Сб. докум., нормативных докум. и статей классиков
марксизма-ленинизма. М., 1966. С. 35-36.
11 ГА РФ, ф. 6991, оп. 2, д. 227, л. 108.
12 Там же, д. 1649, л. 34; Государственный архив Рязанской области (далее — ГА РО), ф. Р-5629, оп. 1,
д. 22, л. 73.
13 Там же, д. 1543, л. 164-168.
14 См.: Источник (документы русской истории). 1997. № 4 (29). С. 129.
15 ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 61, л. 79-80; Правдолюбов А. Съезд благочинных // Журнал Московской Патриархии. 1949. № 10. С. 64.
16 ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 87, л. 42.
17 Рязанский комсомолец. 1957. 11 июля.
18 Приокская правда (Рязань). 1958. 11 июня.
19ГАРО, ф. Р-5629, оп. 1,д. 57, л. 177
20 ГА РФ, ф. 6991, оп. 1, д. 2041, л. 80.
21 ГА РО, ф. П-925, оп. 62, д. 36, л. 8-11.
22 Там же, ф. Р-5629, оп. 1, д. 71, л. 75, 96-99.
23 Там же, д. 87, л. 117-120.
24 Там же, д. 72, л. 30.
25 Там же, д. 95, л. 188.
26 См.: Русская Православная Церковь в советское время (1917-1991): Мат-лы и докум. по истории отношений между государством и Церковью / Сост. Г. Штриккер. Кн. 2. М., 1995. С. 54—64.
27 ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 138, л. 10.
28 Там же, д. 81, л. 221-222.
29 Там же, д. 95, л. 101-102; д. 82, л. 3.
30 См.: Народное хозяйство Рязанской области. М., 1967. С. 14; ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 22, л. 73.
31 См.: Тепляков М.К. Проблемы атеистического воспитания в практике партийной работы. Воронеж, 1972. С. 122.
32 См.: Г р у ш и н Б.А. Четыре жизни России в зеркале опросов общественного мнения. С. 493.
33 Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М, 1999. С. 20; Цыпин В., прот. История Русской Церкви 1917-1997. М., 1997. С. 405.
34 ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 96, л. 188.
35 Там же, д. 76, л. 146-147; д. 57, л. 83, 143-145.
36 Там же, д. 22, л. 71-73.
37 Там же, д. 67, л. 12; д. 101, л. 95-96; д. 22, л. 43; д. 96, л. 112; д. 118, л. 121-123; д. 88, л. 118-119, 172;
д. 91, л. 22.
38 ГА РФ, ф. 6991, оп. 2, д. 529, л. 6.
39 ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 87, л. 190.
40 См.: Янкова З.А. Современное православие и антиобщественная сущность его идеологии // Вопросы истории религии и атеизма… Т. XI. М., 1963. С. 79-80.
41 ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 52, л. 142-143.
42 Там же, д. 62, л. 67; д. 71, л. 67; д. 126, л. 19; д. 127, л. 12.
43 Там же, д. 96, л. 188; д. 22, л. 73; д. 94, л. 128-136.
44 Там же, д. 107, л. 264.
45 Там же, д. 112, л. 17-18.
46 Там же, д. 77, л. 307; д. 79, л. 235, 318.
47 Там же, д. 84, л. 50-51; д. 96, л. 90.
48 ГА РФ, ф. 6991, оп. 1,д. 2041, л. 80.
49 ГА РО, ф. Р-5629, оп. 1, д. 96, л. 90.
50 Там же, оп. 2, д. 90, л. 56; д. 94, л. 181-182; д. 96, л. 112.
51 Там же, д. 87, л. 20.
52 Там же. д. 96, л. 188; д. 22, л. 73; д. 94, л. 128-136.
53 Там же, д. 96, л. 1; д. 84, л. 88; д. 77, л. 118; д. 88, л. 229, 253.
54 Там же, д. 88, л. 124.
55 См.: Шкаровский М.В. Указ. соч. С. 383.
56 ГА РО, ф. П-3, оп. 8, д. 6, л. 23-24; оп. 10, д. 5, л. 47.

Гераськин, Ю.В. Отечественная история №4 (..2007)